Деградация под диктовку
Культура как среда обитания (Часть 2).
Можно утверждать, что социально-экономическая модель, созданная в России под контролем именно западной финансово-политической элиты в буквальном смысле слова с чистого листа, является моделью самой идеальной для будущего глобального порядка. И уже потихоньку сворачивается бесплатное медицинское обслуживание в «шведской» Германии, уже и в США налог на крупные доходы снизился до 35%, при том, что в 1970-е годы он держался на уровне 70%. Призрак социал-дарвинизма перестал быть призраком сначала у нас в стране, а затем уверенно побрел по «цивилизованному» миру.
Будь россияне и граждане «цивилизованных» стран сакральными культурными типами, социал-дарвинизм вызвал бы у них адекватную защитную реакцию. Но для того и создавалась альтернативная культура, чтобы сформированный ею модернизированный культурный тип оказался не способным заботиться об общественной пользе и отстаивать собственные права. Да, французские фермеры в ответ на отмену субсидий в сельском хозяйстве всё еще могут вывалить в центре Парижа кучу коровьего дерьма, но на те битвы, где надо для общего блага жертвовать собственной драгоценной жизнью, они уже не способны.
Зато цивилизации с сакральным типом культуры демонстрируют готовность сражаться насмерть за свое право не деградировать под диктовку и сохранять свою способность к выживанию.
Так какая же существует взаимосвязь между демографическими показателями и типом культуры? Почему и мы, нищие, и богатый "золотой миллиард" одинаково вымираем?
Все дело в том, что с утратой сакральной культуры общество утрачивает ту иммунную систему, которая позволяет ему на любые испытания реагировать самым верным способом: выживать. И, что очень важно, сакральная культура формирует именно тот культурный тип, который использует уже готовый, тысячелетиями совершенствовавшийся опыт выживания. Т.е., если мать вручает своей дочке не Барби, а обычную (традиционную) куклу, то дочка её становится по отношению к этой кукле матерью, она её кормит, нянчит, подражая собственной матери. А есть в сакральных культурах ещё и песни, в которых заключен весь духовный, нравственный, чувственный, душевный и всякий прочий, вплоть до бытового, опыт, необходимый для полноценного бытия будущей матери.
Можно ли все это обнаружить в модернизированной песенной культуре? Могут ли воспитать будущих родителей Пугачёва с Галкиным? Вопрос, как говорится, риторический…
Модернизированная культура если и создавалась людьми ущербными (а кто же еще согласится на роль Сорокина и Ерофеева, на роль бунтующего против «здравого смысла» Пикассо?), то все же не спонтанно, а под руководством общемирового агитпропа. Например, по инициативе Римского клуба (вот уж не Сорокины там заправляют!) для выбраковывания социально активной части молодежи была реализована СМИ-программа по созданию наркокультуры. Кроме того, немалые деньги были вложены в сексуальные и прочие «революции». И если даже предположить, что ведущие некоторых наших телепрограмм являются идиотами по рождению, а не по профессии, это уже ничего не меняет.
А теперь давайте представим, что мировая финансово-политическая элита абсолютно бескорыстна. То есть, некие умные дяди вместо сакральной культуры пытаются создать культуру, более соответствующую вызовам современного общества. Но ведь только классические элементы, которые нравственному строю модернизированной культуре противоречат, заново не создашь. Даже за деньги какого-нибудь Сороса вот так запросто невозможно стать Гомером, Шекспиром, Пушкиным, Моцартом, Чайковским, Свиридовым, Рафаэлем, Саврасовым и даже всего лишь Дюма-отцом? Может быть, Жванецким с Пелевиным?..
…Итак, сколько бы мы не надували щеки относительно вдруг озарившего нас понимания собственных национальных интересов, все это будет подобно камуфляжу, позволяющему нынешней российской власти ускользнуть от решения ключевой проблемы национальной безопасности – возвращения России в сакральную культурную среду, которая только и является пригодной для человеческого обитания и выживания. Опять же, только сакральная русская культурная среда может быть притягательной для других народов России, и особенно для мусульман, религиозное сознание которых стремительно возрождается. Не может же, в самом деле, правоверный мусульманин ощутить потребность в единстве с олицетворением мирового шайтана.
Я всегда спрашиваю у студентов: может ли постиндустриальное информационное общество быть тоталитарным? И все они, как революционные матросы, уверенные, что всё новое лучше старого, отвечают, не задумываясь: не может! И приходится им объяснять, что, если информация становится товаром, а средства её распространения являются чьей-то собственностью, то, как минимум, ни о какой демократии речь идти не может. Потому что впервые за всю человеческую историю появились технологии, позволяющие управлять человеческим сознанием точно так же, как крестьянин управляет лошадью. И, значит, перевернута уже новая страница в нашей истории, где без специальной санкции Гамлет никогда не сразит убийцу своего отца, где у короля Лира все дочери будут одинаковы, а Ромео и Джульетта никогда не полюбят друг друга, если на то не будет чьей-то сторонней воли.
«А что же делать?» — спрашивают меня студенты. И я поясняю им, что, хотя человек и создал ядерные бомбы, взорвав которые, можно уничтожить жизнь на всей планете, пока ещё никому не позволено приобретать такие бомбы в частную собственность. А значит, одумавшись и представив масштаб угрозы, можно запретить частным лицам владеть телеканалами и иными СМИ.
При этом стоит помнить, что и культура в либеральном информационном обществе становится товаром, процеженным сквозь сито частных или нелояльных к ней СМИ. А если культура – это среда обитания, формирующая определенный нравственный тип человека, значит, мы уже позволяем превращать свой образ и подобие Божье в образ и подобие некоего новоявленного Люцифера, возомнившего себя Богом.
…Но уже не важно, что мы говорим друг другу о текущей жизни. Модернизированное общество – это когда все люди теряют свои индивидуальные черты и перестают сопереживать друг другу. И любые знания, любые личные представления превращаются в малую, ничего не значащую часть того множества, в котором, как на мусорной свалке, все теряет свой изначальный смысл и предназначение.
Николай Дорошенко