Для русского предпринимателя деньги превыше всего. Кроме чести.

Владимир Гуров о ВТО, дыхании экономики, национализации и самом важном факторе экономического роста.

Об экономической ситуации в России, о перспективах ее развития корреспондент «Народного Собора» Елена Михайленко поговорила с заведующим кафедрой экономики факультета социальных наук Православного Свято-Тихоновского Гуманитарного Университета, кандидатом экономических наук Владимиром Ивановичем Гуровым.

НС: 10 ноября в Женеве было принято решение о присоединении России ко Всемирной торговой организации. Официальные СМИ преподносят это событие как большое достижение нынешнего руководства страны. Так ли это, по Вашему мнению?

В.Г.: Обратите внимание: вы произнесли слово «присоединение». Не «воссоединение», не «слияние», а именно «присоединение». Это очень логично, если со стороны посмотреть, это именно присоединение. Знаете, у экономистов принято считать, что тот капитал, который приносит прибавочный продукт, то есть что-то новое, что-то количественно или качественно новое, так называемый промышленный капитал находится в трех формах, периодически меняющихся: это капитал производительный, это капитал финансовый и капитал, находящийся в торговле.

Так вот, присоединение, как вы правильно сказали, нашей экономики ко Всемирной торговой организации означает присоединение именно к этой, самой поверхностной форме торгового капитала, товарно-торгового капитала. Это значит, что нам позволяют поучаствовать в рыночной торговле. То есть это вовсе не значит, что нас пускают в такую глубокую область экономики, как производственная кооперация. И не пускают нас в такую серьезную область экономического взаимодействия, как взаимодействие финансами. Нас пускают на рынок. Нам, грубо говоря, разрешают со своим товаром встать в торговые ряды, не более того. В любой момент, если поведение вновь принятого «на торговую площадь», как говорят маркетологи, не понравится, ему могут указать на дверь.

Если бы нас впустили в производственную кооперацию, это предполагало бы врастание в экономическую жизнь. А торговая… ну, что-то не так – и до свидания. Наверняка к этому соглашению будут добавлены определенные положения, по которым следуют определенные санкции. Эти санкции могут быть штрафные или прекращение участия и так далее.

НС: Во время визита в Москву глава МВФ Кристин Лагард заявила, что событие станет для всего мира сигналом о соответствии нашей страны неким общепринятым стандартам. Можем ли мы в связи с этим рассчитывать на какие-то политические и экономические выгоды?

В.Г.: Я не думаю, что чисто экономически вступление в ВТО даст какие-то серьезные плюсы. Единственное, пожалуй, что на нас могут посмотреть: ну, посмотрим, ну, попробуем! Ну, вот они согласились с нашими условиями…

Это вступление в ВТО может вызвать целый ряд эмоций у сторонних наблюдателей и серьезных экономистов в других странах: от удовлетворения – оттого что Россия, вечно не совсем покорная, принимает условия торговли Западного мира…. Я далек от того, чтобы демонизировать Запад, но всё-таки Запад навязывает России свои условия, а не наоборот.

Это может вызвать позитивную реакцию всего остального мира – но какую? Такую же позитивную реакцию, как у хорошего хозяина – покорность домашней скотины, которая ведет себя хорошо и которую за это надо лучше кормить.

НС: То есть это не поможет нам стать равноправными партнерами Запада?

В.Г.: Конечно, нет! Никогда хозяин даже самую любимую корову, которая дает молоко, не посадит с собою за стол. Ни за что. В крайнем случае, он введет ее во время сильного мороза, во время отёла к себе в избу – и то на время отёла, потом снова выгонит. Вспоминайте Оруэлла, «Скотный двор».

НС: Как Вы оцениваете нынешнее состояние российской экономике и ее перспективы?

В.Г.: Я вот в своё время увлекся исследованием… началось всё это с работ Николая Дмитриевича Кондратьева, великого русского экономиста, с исследования работ Джона Мейнарда Кейнса, Владимира Ивановича Вернадского – о том, что вся Земля и каждая отдельная страна и экономика дышит, они подобны живому организму. Если посмотреть развитие экономики России начиная со времен Алексея Михайловича Тишайшего и далее Петра Алексеевича, то можно увидеть совершенно определенные циклы – циклы взаимоотношений экономики России с экономикой всего остального мира. Я в свое время назвал это так: российские экономические лёгкие дышат. Вдох – выдох, вдох – выдох.

Это, как вы понимаете, всего лишь аналогия, не более того… Вдох – это восприятие экономики Запада, наступление глобализации, как сейчас модно говорить. Определенное время эта глобализация идет… Первый мощный вдох западной цивилизации, в том числе экономической, был при Петре Первом. Этот вдох, безусловно, во многом был полезен. Но, знаете, обязательно после этого, по всем законам существования живого организма, должен быть выдох. Этот выдох произошел. Вдох был примерно 20-25 лет, при Петре I, потом выдох был – лет 50… И снова при Екатерине IIбыл вдох – начиная от переписки с Вольтером и заканчивая экономическими новациями Запада. Опять глобализация наступила. Потом опять выдох. Это естественное дыхание организма. Был один период, который трудно оценивать, наверное, это было своего рода состояние комы… это период советской власти. Хотя это не совсем кома, было очень много плохого, но и много хорошего.

И всё это, если посмотреть, 50 лет – 20 лет, 50 лет – 20… Примерно 70 лет. Случайно такие волны не могут идти, это не просто совпадение. И вот последние 20 лет – правление Ельцина, Путина и Медведева – это глобализационный вдох экономики. Сейчас нужен выдох.

НС: А если этого не произойдет?

В.Г.: Вы знаете, если уж проводить аналогии с медициной… бывает такое страшное состояние у человека – отек легких, когда надо прибегать либо к аппарату искусственного дыхания, либо наступает клиническая смерть. А почему так происходит? Дело в том, что, как ни удивительно, вдох легкими делается сам по себе. А чтобы человек выдохнул, мышцам должен поступить приказ из головного мозга. Вот когда человек впадает в кому, он не может выдохнуть.

Мне эта аналогия кажется не только забавной, а достаточно глубокой: сейчас очень многое зависит от нашего правительства. Мы надышались глобализацией. Это не значит, что нужен железный занавес и тому подобное, но выдох нужно сделать обязательно, выдохнуть всё то, что мы отработали. Это должно сделать правительство.

НС: А в каких конкретно формах должен быть этот «выдох»?

В.Г.: С точки зрения экономической, вопрос вопросов во все времена был – это вопрос собственности, от него никуда не убежать. Вот эта безумная, бездумная приватизация – это был неправильный, неумеренный вдох якобы экономической свободы. Это даже не по-Шариковски – поделить всё поровну, – это намного хуже было.

Перед нами сейчас стоит вопрос о национализации, причем не о тупой национализации – ведь и национализация может быть тупой, как приватизация, – о национализации, которую предлагали в свое время такие умные люди, как нами забытый, к сожалению, Константин Васильевич Островитянов, Михаил Дмитриевич Малей – уже в наше время. Идеи Константина Васильевича Островитянова, которые у нас были затоптаны, потом аккуратно взяли шведы и так появился «шведский социализм». И до сих пор у них один из самых высоких уровней жизни. Национализированы «локомотивные», как их называют, основные отрасли, а частникам на откуп отдана непроизводственная сфера, то, что быстро реагирует на изменения, на спрос, предложение. Добывающие и крупные обрабатывающие отрасли – это всё должно быть национализировано.

Что бы там ни говорили, как бы нас ни пугали ребята типа Ганапольского из «Эха Москвы», что будет гражданская война… Ну, посадили Ходорковского, я понимаю, что это беда – и его личная, и его семьи, но это не беда России. Никакой гражданской войны не будет. На какие два лагеря разделится страна? Кто за олигархами пойдет, зачем за ними идти? Они ничего из себя не представляют.

И еще. Может быть, вам покажется странным слышать это от профессионального экономиста, но на протяжении уже двух десятков лет я, изучая эту проблему, усвоил совершенно незыблемую вещь. Испробовано уже практически всё в экономике: технологии новые, различные формы организации труда – всё это прекрасно, всё это нужно. У нас практически до сих пор не обращают внимания на один мощный фактор. Это не просто «человеческий капитал», мне вообще не нравится это словосочетание. Назовем это «личным фактором». Если его и упоминают, то говорят в основном об интеллекте, о навыках, умениях, знаниях. Это всё, безусловно, важно, но забывают о главном, к моему глубочайшему убеждению. Это не просто моё какое-то убеждение, взятое по наитию, нет, я анализировал историю экономики в разных странах, в разные века, на протяжении последних трех тысячелетий. У нас совершенно не задействован сейчас такой фактор, как нравственность. Если об этом и говорят, то очень робко. А ведь это мощнейший фактор.

Первыми так называемый «невидимый капитал» (по-английски – goodwill) подметили японцы. «Невидимый капитал» – это что-то неосязаемое сейчас, но в будущем дающее хорошие дивиденды. Они в качестве такового рассматривали связи, репутацию. Они не включали в понятие goodwill понятие нравственности. А в России… Как сказал Павел Григорьевич Демидов: «Для русского предпринимателя деньги превыше всего. Кроме чести». Если оставить только первую часть, это будет Милтон Фридман, основоположник монетаризма, который говорил, что там, где речь идет о прибыли, разговорам о нравственности не место.

Самое главное – это воссоздание того нравственного климата, который сейчас в России практически утерян, на котором Россия, в том числе и экономика, всегда базировалась. Не технологии – это важно, но можно построить миллион «Сколково», и это не даст ничего, пока человек не станет нравственным. Это экономический фактор – если хотите, это фактор повышения производительности и эффективности труда. Знаете, как великий Сергей Николаевич Булгаков по этому поводу сказал? Вслушайтесь в эту фразу: «При правильном ведении хозяйства экономика является функцией этики». Я бы нахально добавил за Сергеем Николаевичем, что можно вводить такой экономический фактор, как душеспасительность, душеполезность, богоугодность, доброделание. Представьте себе, именно так.