Истоки НАТО
65-летие речи Уинстона Черчилля в Фултоне
Свою знаменитую речь Уинстон Черчилль произнес 5 марта 1946 года в Вестминстерском колледже в г. Фултон, штат Миссури. Фактически эта речь стала началом холодной войны. Противостояние Запада и Советского Союза в этой формально необъявленной войне продолжалось вплоть до разрушения Берлинской стены в 1989 году. Сам Черчилль назвал эту речь самой важной во всей своей карьере.
"От Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике на континент опустился железный занавес," – так в мировую политику был введен Черчиллем новый термин. Хотя вполне вероятно, как считают некоторые исследователи, он был заимствован Уинстоном Черчиллем у Йозефа Геббельса, который в начале 1945 года несколько раз упоминал железный занавес между Россией и Германией. Но идея силового противостояния СССР не была для Черчилля новой. Будучи последовательным антикоммунистом он еще в 20-е годы ратовал за объединенный поход Запада против Советского государства и большевиков.
В Фултонской речи Черчилль высказал идею об одинаковой опасности для мира фашизма и коммунизма, которая становится в последнее время все более популярной в свете тенденций к пересмотру истории. Конечно же, он не мог не сказать об опасности для мира тирании и о том, что англоязычный мир не может закрывать глаза на отсутствие свобод в остальном мире. Таким образом, начал строится фундамент идеологии "свободного мира" и его морального права на применение силы, в частности, в борьбе за свободу. При этом подразумевалось, что "правильное" понимание этих понятий в полной мере может быть осознано только в англо-саксонской цивилизации.
В речи уже бывшего, на тот момент, британского премьера красной нитью проходила идея, что Америка пришла на вершину всемирной мощи и с этим превосходством она приняла на себя и неимоверную ответственность перед будущим. Далее он весьма провокационно заявил, что на мир падает тень и "никто не знает, что Советская Россия и ее международная коммунистическая организация намереваются сделать в ближайшем будущем и каковы пределы, если таковые существуют, их экспансионистским и верообратительным тенденциям." Разве мог не понимать опытнейший политик, что это неминуемо приведет серьезным противоречиям между союзниками по антигитлеровской коалиции с вплоть до разрыва отношений?
Через несколько дней в ответ на эту речь И. В. Сталин в интервью газете "Правда" обвинил ее автора в расизме, сказав, что господин Черчилль, также как и Гитлер, начинает дело развязывания войны с расовой теории, утверждая, что только нации, говорящие на английском языке, являются полноценными нациями, призванными вершить судьбы всего мира. А далее уточняет, что по сути дела господин Черчилль и его друзья в Англии и США предъявляют нациям, не говорящим на английском языке, нечто вроде ультиматума: признайте наше господство добровольно, и тогда все будет в порядке, – в противном случае неизбежна война. Но нации проливали кровь в течение пяти лет жестокой войны ради свободы и независимости своих стран, а не ради того, чтобы заменить господство гитлеров господством черчиллей.
Фактически в Фултоне СССР был брошен вызов, и не принять его было нельзя. Народ, ценой величайших потерь и подвига победивший в Великой Отечественной войне, не мог бы понять позицию Черчилля, лукаво утверждавшего в этой речи важнейшую роли в победе над фашистской Германией союзников, а не Советского Союза. Сталин был вынужден принять вызов, что закономерно привело к «Холодной войне».
И как показала история, Сталин оказался прав в своей оценке речи Черчилля, как заявки англо-саксонской цивилизации на мировую гегемонию. Идея Черчилля выросла в атлантическое содружество Запада в военно-политической сфере в виде блока НАТО. И после уничтожения Советского Союза его агрессия против Югославии, Афганистана и Ирака показало доминирование в международных отношениях не закона, а силы. При этом нельзя не вспомнить "гуманитарные" бомбардировки Югославии во время косовского конфликта в конце 90-х годов XX века.
Речь Черчилля стала еще одной вехой в британской колониальной политике на новом этапе мировой истории. Закономерным и вполне ожидаемым шагом британского политика, последовательно продолжающего многовековую политику Британской империи по становлению центром мировой политики.
Михаил Ровков
Специально для газеты «Новое поколение»