Книги, от которых зависит будущее

Что читать школьнику – классику или «постмодерн»?

Министерство образования опубликовало список из ста книг, рекомендуемых для чтения. Отбирать лучшее из лучшего – работа сложная: как вместить все богатство отечественной литературы (художественной прозы, поэзии, драматургии, народного эпоса, патриотической публицистики) в прокрустово ложе избранных ста?

Чиновники сумели-таки составить список душеполезного чтения. При этом, в его первоначальном варианте за бортом оказались многие проверенные временем произведения классических авторов – таких, например, как Николай Лесков и Александр Куприн. Не попали в список и многие прославленные русские поэты – в частности, Алексей Константинович Толстой. Зато в изобилии была представлена литература последних лет, авторы нашумевших «бестселлеров отечественной прозы».

В окончательном варианте списка «изгнанные» классики были возвращены, а писатели, чья ценность воспитания подрастающего поколения вызывает сомнения, выпали из «золотой сотни». Но это не означает, что список в дальнейшем не будет меняться в соответствии со вкусами чиновников министерства.

О том, насколько оправдан такой метод отбора литературы для юношества, архангельский журналист Анатолий Беднов беседует с писателем, руководителем регионального отделения движения «Народный Собор» Александром Тутовым.

Анатолий Беднов:— Министерство образования после долгих корректировок и согласований утвердило список из ста литературных произведений для школьников. Этот перечень подвергся критике со стороны писателей, педагогов, общественных деятелей. Прежде всего из-за отсутствия целого ряда великих имен, которых почему-то решили заменить современными авторами постмодернистского толка, чьё творчество вызывает немало вопросов как по содержанию и направленности книг, так и уровню дарования и писательского мастерства их создателей. Но даже если эти прозаики действительно талантливы, всё-таки должен пройти определенный срок, чтобы их творчество стало общепризнанным, выдержало проверку временем.

Александр Тутов:— Честно говоря, и меня такой подход очень удивляет. Нет проверки временем, непонятно, по какому принципу отбиралось творчество той же Людмилы Улицкой. Что за «классические произведения» она написала, и как они могут влиять на молодежь? Почему в этом списке нет недавно умершего Василия Белова, ныне живущих Владимира Личутина, Александра Проханова? То, что их творчество – это уже классика, факт неоспоримый.

А возьмем того же Виктора Пелевина. Я понимаю, что это своеобразный автор, и если хотят показать образец литературы девяностых, то он, может быть, и подходит. Но считать его произведения классическими нет оснований.

А.Б.:— Если говорить о литературе последних десятилетий, то нельзя обойти вниманием историческую прозу. Тот же суперпопулярный Алексей Иванов – «Сердце Пармы», «Золото бунта». Его романы из современной жизни едва ли правомерно рекомендовать «тем, кому до…», а вот произведения о прошлом – почему бы нет? Есть интересный самарский писатель Владимир Буртовой, автор повестей о Разине и Пугачеве. Конечно, моё мнение субъективно и отражает личный круг чтения, кто-то посоветует других мастеров…

А.Т.:— Дмитрий Балашов, ученик Льва Гумилева. Его цикл «Государи московские» – великие произведения, которые учат истории.

А.Б.:— Лев Гумилев в этот список вошел своей знаменитой работой «От Руси до России». Так же, как и стихотворения его отца. А вообще русскую поэзию составители списка незаслуженно обделили.

А.Т.:— Что тоже очень плохо. Конечно, к поэзии можно по-разному относиться: кому-то нравится, кому-то нет. Но её влияние на души людей огромно. Я, например, не хотел бы, чтобы многих наших поэтических классиков выкинули.

А.Б.:— Как в двадцатые годы, когда литературные радикалы призывали «сбросить Пушкина с парохода современности».

А.Т.:— Выкидывали самое лучше, и сейчас получается то же самое. Честно говоря, меня пугает, что школьники не будут знать Куприна и Лескова. Я понимаю, что может быть какие-то классики ХХ века подходят «для текущего момента». Но Михаил Шолохов, Сергей Есенин, Николай Рубцов – ведь это на века. И когда их предлагают заменить тем же Солженицыным… Может быть, с точки зрения политической – это глобальные вещи, но с точки зрения литературной он далеко не самый сильный писатель. Я уже не говорю о том, что далеко не самый сильно правдивый с точки зрения истории, многие его вещи написаны на потребу времени и ситуации.

А.Б.:— И если смотреть с точки зрения патриотического воспитания, то роман «В круге первом» едва ли может быть образцом. Вспомните: начинается он с того, что герой произведения, дипломат, персонаж «положительный», звонит в посольство США и сдаёт нашего агента. Какими бы антисталинскими, пацифистскими и любыми другими соображениями он не руководствовался, человек изменил своей стране.

А.Т.:— Предательство не может быть ничем оправдано. Это как начинают придумывать оправдание Иуде: вот, если бы он не предал Христа, то Христос не искупил бы на кресте грехи рода человеческого.

А.Б.:— Или утверждают: Наполеон будто бы собирался отменить в России крепостное право (кстати, такого манифеста ни один историк в глаза не видел), а «неблагодарные» крестьяне-партизаны пошли на него с вилами и топорами. Некоторые публицисты любят вспоминать о том, как Гитлер открывал церкви на оккупированной территории. При этом забывают о немецких планах по духовному расчленению русского народа: в каждом селе должна быть своя секта.

А.Т.:— Или если говорить о трагедии казачества. Я в какой-то мере могу понять Петра Краснова и других, которых обманул Гитлер, но я на стороне тех казаков, которые в Великую Отечественную воевали в Красной Армии.

Кстати, Пётр Краснов – великий литератор. И я, честно говоря, считаю, что многие его произведения, написанные до войны, могут войти в сокровищницу литературы. Очень яркая и очень сложная фигура.

А.Б.:— Рад, что составители списка включили в него «Очерки русской смуты» генерала Деникина. Это потрясающие по художественной силе, событийной насыщенности мемуары. Весьма актуальная вещь о том, к чему ведут революции – «красные», «оранжевые» и разные прочие. За этот выбор чиновников из Минобразования можно похвалить, чего не скажешь о попытках навязать юным всякого рода «посмодернистов».

А.Т.:— Возьмем ту же Улицкую, которая защищает сексуальные меньшинства и при этом попадает в программу обучения. Или Пелевина, описывающего употребление галлюционогенных грибов… Запрещать эти вещи, наверное, не стоит, но читать их должны люди, которые уже созрели и могут противостоять такому воздействию. Любой школьник, прочитав у Пелевина про эти грибы, может решить: давай-ка и я попробую.

Как я в детстве прочёл в «Золотом ключике» Алексея Толстого: «Буратино ел луковицу, хрустя и причмокивая», то подумал: как это, неверно, вкусно…

А.Б.:— И тот же Николай Гумилев, подробно описывал видения, возникающие под влиянием паров эфира. А рассказ Михаила Булгакова «Морфий»? Между прочим, советская цензура, как бы к ней не относиться, этот рассказ не запрещала, а поступила проще и умнее: указания на дозы морфия, которые вкалывал себе герой, заменила купюрами. И при этом было указано: «Печатается с незначительными сокращениями». Вот пример и корректного отношения к классике, и стремления обезопасить молодежь от нежелательной информации.

А.Т.:— Это тоже правильно, потому что школьники впитывают все прочитанное как губка, стараются перенимать любые вещи. Когда я в детстве читал про индейцев, то мечтал, чтобы у меня был такой же орлиный нос. И всё время тёр себе переносицу, чтобы изменить форму носа. И привычка тереть переносицу в каких-то ситуациях у меня осталась навсегда. То есть воздействие литературы всегда значительное.

Например, читая «Трех мушкетеров», мы в детстве старались изучить ругательства, которые произносят герои. Но, сравнивая с овременным матом, это настолько невинно…

И есть смысл включать в программу произведения Конан Дойла, Дюма, Стивенсона и других классиков приключенческого жанра, которые воздействуют на детские умы гораздо сильнее множества нравоучений.

Каждому возрасту своё. Обратите внимание: многие из тех, кто в школе Льва Толстого терпеть не мог, со временем стали понимать и любить его произведения. Поэтому давайте не будем доходить до абсурда и вводить возрастные ограничения на «Ну, погоди!» и одновременно включать в программу по литературе произведения, где эти «плюсики» зашкаливают.

Зачем обижать проверенную временем литературу и при этом пытаться экспериментировать на произведениях современных авторов, чье воздействие на умы еще даже не проверено? Тем более если учесть, что в девяностые и нулевые годы издавался, в первую очередь, так называемый «формат». А много хороших авторов так и не было опубликовано, потому что они считались «неформатом». И, включая авторов девяностых, мы, быть может, обижаем более талантливых, которые в те годы не публиковались или выходили небольшими тиражами. Вспомним, что романы Достоевского, работы Ницше и других философов при их жизни практически не покупали. Но ведь каждому автору хочется прижизненной известности. И, может быть, производить отбор произведений лучше, общаясь с членами Союза писателей России, проводить более углубленные опросы читателей.

А.Б.: — Многое из того, что преподносят ныне как последнее слово в литературе, канет в Лету – притом очень скоро…

А.Т.:— Конечно, времена меняются, какие-то произведения устаревают, Даже в девятнадцатом веке было много авторов, писавших на потребу публике, но они со временем исчезли – и вспомнить-то особо нечего. Но есть Гомер, Рабле и другие, которые уже сотни и тысячи лет сохраняют свою значимость.

А.Б.:— Какая же литература требуется юному поколению?

А.Т.:— Школьникам нужна, в первую очередь, классика, а из современной литературы та, которая учит патриотизму, борьбе за лучшее будущее своей страны, а не декадентские произведения. Нужны образы положительных героев – не «гламурных», со всеми своими недостатками, проблемами, сложностями, но тех, которые хотят изменить жизнь к лучшему. Я, конечно, не классик, но тоже стараюсь писать произведения, в которых главный герой, хоть у него и много недостатков – не сволочь, не гангстер, не бандит.

Нам не нужны книги, героизирующие шизофреников, маньяков, убийц. В девяностые годы была куча авторов – порнографов, некрофилов и т.д., которые вываливали все свои личные проблемы в произведения. Только добрые, жизнеутверждающие произведения должны поступать к школьникам. От этого зависит будущее.