Ле Пен: прогнозы Путина о судьбе Франции начинают сбываться
Многие считают, что в первом туре президентских выборов во Франции, которые пройдут в следующем году, Марин Ле Пен одержит беспрецедентную победу. Она считает, что Франция находится на грани революции.
МАРИН ЛЕ ПЕН, кандидат на пост президента Франции: Знаете, я не думаю, что существует какой-либо риск. Если человек искренен и защищает свои собственные идеи, повода для беспокойства нет. Самая большая опасность, связанная с Николя Саркози, заключается в том, что он может вновь повторить то, что было сделано в 2007 году, а именно: выступить с рядом чрезвычайно жестких заявлений, касающихся угроз, регулирования иммиграционных процессов, европейского протекционизма. Однако эти заявления останутся лишь словами. Ведь на протяжении 4 лет у власти и 9 лет во главе системы безопасности, когда он занимал пост министра внутренних дел, пока не стал президентом, он, строго говоря, не сделал ничего. Я неоднократно говорила ему: у него громкие слова и слабые руки. Но иногда французы обманываются, думая, что в этот раз он, возможно, выполнит свои обещания. Однако в действительности он не выполнил ни одного обещания, данного во время своей кампании в 2007 году.
Как арест Стросс-Кана скажется на выборах во Франции?
МАРИН ЛЕ ПЕН: Стросс-Кан действительно является неким символом. Символом универсализма, сверхкласса, лишенного этических норм, символом истерического ультралиберализма. И в этом смысле он действительно был знаковым кандидатом. Однако с чисто человеческой точки зрения, учитывая то, что он из себя представляет, тот факт, что он оказался «обезврежен», не вызывает сожаления. Дело обстоит таким образом, что в итоге у Николя Саркози открылось второе дыхание. Это обусловлено тем, что электорат Доминика Стросс-Кана и электорат Николя Саркози отчасти одинаков, поскольку они выступают в защиту одних и тех же больших идей.
Несколько женщин обвинили Доминика Стросс-Кана в сексуальном домогательстве еще до того, как он был арестован. Тем не менее французские СМИ не стали проводить свое расследование. Какие выводы из этого Вы можете сделать для себя?
МАРИН ЛЕ ПЕН: Да, сегодня существует проблема падения общественной морали. Я, со своей стороны, призываю граждан Франции вновь стать требовательными в данном вопросе. Французы вновь должны стать требовательными. Послушайте, все-таки нужно сказать, что за год в отставку подали пять министров из-за конфликтов интересов: господин Блан, господин Жуанде, Вёрт, — а Фредерик Миттеран, о котором вы говорите, не был отправлен в отставку. Пять министров за год и шесть, которые заслуживают того, чтобы остаться, — это слишком для одного правительства. Тем более я не забываю, что именно Николя Саркози назначил Доминика Стросс-Кана на пост главы Минфина Франции, тем более что он прекрасно знал о критических замечаниях в адрес поведения Кана в отношении женщин. Однако он взял на себя риск возможного скандала, риск скандала, который очернит всю Францию.
Как много людей обычно не принимает участие в голосовании, и сколько голосов лично Вы ожидаете получить?
МАРИН ЛЕ ПЕН: Ну, это зависит от выборов. Неявка составляет 20%, иногда 60%. А это существенно. Надо сказать, что во Франции друг другу на смену приходят люди, которые никогда не выполняли своих обещаний, так что в какой-то момент французы от всего этого просто устали. Есть и другое явление: у нас, в странах Запада, политической власти теперь предпочитают экономическую. Так зачем же французам куда-то идти, чтобы голосовать за своих правителей, если ясно, что у этих правителей нет никакой власти, а правят нашей страной на самом деле те, кто обладает властью экономической. Поэтому, чтобы заставить французов сдвинуться с места, нужно также объяснить им, что политика должна перехватить инициативу у экономики.
И, наконец, Франция не демократия, хватит рассказывать самим себе сказки. Ведь миллионы французов никак не представлены в Национальной ассамблее, тогда как на их долю обычно приходится от 15 до 20 процентов голосов. В то же время у коммунистической партии всего 5%, но у них есть депутаты! И поскольку далеко не каждый француз чувствует, что его голос что-то значит, он, естественно, и не идет на выборы.
Вы говорили о позитивной дискриминации по отношению к национальным меньшинствам во Франции. Что это значит?
МАРИН ЛЕ ПЕН: Их тысячи, потому что сегодня все предприятия, особенно крупные, подписали хартию, которая предписывает нанимать, в первую очередь, людей другой культуры или другого происхождения. Это значит, что француз, бедный француз с французскими корнями, на самом деле окажется позади других. Думаю, это полное попрание республиканского принципа равенства. Со своей стороны, я верю в достоинства: каким бы ни был цвет кожи, происхождение, место получит тот, кто его заслуживает. И согласиться с тем, чтобы человек занимал должность только из-за своего цвета кожи, происхождения или вероисповедания, — это, по-моему, совершенно противоречит основам ценностей Франции.
Это значит, если вы иностранец, у вас больше шансов устроиться на работу, чем у француза. Так, руководитель одного крупного французского предприятия сделал заявление, которое, впрочем, привело к скандалу. Он сказал: «Лично я из равноценных кандидатов предпочитаю принять на работу человека с именем Мухаммед, чем с именем Франсуа». В итоге французы подвергаются дискриминации в своей собственной стране. Это всё-таки мир, вывернутый наизнанку!
Каковы будут последствия, если иммиграция во Францию продолжится в тех же масштабах?
МАРИН ЛЕ ПЕН: В первую очередь, иммиграция используется для снижения зарплат. Вы понимаете, рынок труда – это рынок, о чем свидетельствует само название. Существует закон спроса и предложения. Он также позволяет иностранным гражданам въезжать в нашу страну и работать за копейки, и, таким образом это приводит к снижению зарплат. Именно поэтому их труд продолжают использовать уже более 30 лет.
Во Франции более 5 миллионов безработных. Как можно на законных основаниях разрешать, чтобы еще 200 тысяч человек в год въезжали в страну, когда 5 миллионов ищут работу? Это лишь увеличивает число безработных. И этим безработным приходится выживать. Кто позволяет им выжить? Государство. Таким образом, это очевидно способствует усугублению дефицита и так далее. Я считаю, что иммиграция в том виде, в котором она существует сегодня, – это полный абсурд.
Я считаю, что сегодняшняя ситуация на самом деле связана с нашей колониальной историей. И Владимир Путин был абсолютно прав, когда заявил: «Лет через 20 Франция станет колонией своих бывших колоний». На самом деле мы видим что-то вроде реванша этих народов. И поскольку у Франции вызывали чувство вины, говоря: «Вы, мерзавцы, колонизаторы, поработители — и, следовательно, вы не имеете права хоть сколько-нибудь препятствовать тем, кто приезжает во Францию», — французы смирились с массовой иммиграцией.
А сегодня они отдают себе отчет в том, что эта массовая иммиграция чревата большими проблемами: проблемой госфинансирования, самосознания, общежития. Послушать их, так многие из этих молодых людей испытывают большую ненависть к Франции – сейчас, когда они обрели независимость. Можно подумать, что они будут развивать свои страны, демонстрируя, что без нас им лучше.
Италия в последнее время пропустила через свою территорию во Францию тысячи выходцев из Северной Африки. Что вы думаете об этом?
МАРИН ЛЕ ПЕН: Итальянцы используют существующую систему, они используют Шенген, используют Европейский союз. Им известно, что любой нелегал, положение которого было узаконено какой-либо страной ЕС, может со своими новыми документами отправиться в любую другую страну Союза. И они говорят: «Пожалуйста, нет проблем. Восемьдесят процентов тунисцев хотят попасть во Францию. Мы дадим им документы и будем довольны, если они уедут». Именно так они и поступили: узаконили статус этих нелегалов, и те все прибыли во Францию.
Надо ли дать румынам и болгарам свободу передвижения в границах ЕС? Это сейчас обсуждают в Европейском парламенте.
МАРИН ЛЕ ПЕН: Это будет трагедия, это приведет к росту иммиграции. Очевидно, что это даст сигнал к началу массовой иммиграции, особенно иммиграции цыган. Все песни и пляски Николя Саркози не имели никакого смысла. Не было никакого смысла в том, что он перед объективами телекамер всего мира объявил: «Посмотрите, я отправлю всех цыган за несуществующую границу». Теперь они получат возможность приехать и поселиться во Франции где им угодно, но их ведь очень много, и нам известно, что это очень бедный народ.
Повторюсь, Франция – самая привлекательная из всех стран ЕС, так что именно ей придется столкнуться со всем этим наплывом иммигрантов и последствиями, которые вызывает иммиграция. В частности, опять-таки, с конфликтами, которые вызывает совместное существование. Народу сейчас это не вынести.
Французское правительство заявило, что война в Ливии продлится несколько дней или месяцев. По-вашему, как там будут развиваться события?
МАРИН ЛЕ ПЕН: Надо прекращать говорить нелепости, потому что мы, во-первых, находимся за рамками международного права. Дело уже касается не бесполетной зоны, мы участвуем в операции по свержению определенного человека и определенного режима. И с этой целью мы устраиваем бомбежки, мы посылаем вертолеты, а завтра, очевидно, мы отправим туда наземные войска.
Так что дело теперь заключается отнюдь не в гуманитарных проблемах, дело заключается в гражданской войне, в которой мы поддерживаем одну из сторон. Более того, это межплеменная война, которая не должна нас касаться, если, конечно, мы не думаем, что Франция или другие страны должны снова вмешиваться во внутренние дела той или иной державы.
Мы не выберемся из этой войны, мы завязнем в ней. Вдобавок ко всему, и я готова заключать пари на то, что, к сожалению, режим, который последует за режимом Каддафи, будет исламистским. Возможно, одним из самых жестких исламистских режимов, так как нам известно, что мятежники в Бенгази в большинстве своем — бывшие джихадисты, «отфильтрованные» прошлыми войнами.
Французские юристы защищают ливийские семьи, потерявшие своих детей во время бомбежек, и преследуют Саркози в суде за военные преступления. Вы их поддерживаете?
МАРИН ЛЕ ПЕН: Во Франции, знаете ли, много табу. Если что-то не нравится политической элите, это неполиткорректно, этого не стоит говорить. Французы даже не подозревают, что сотни, тысячи мирных граждан умерли из-за натовских бомб. Именно так, никто об этом не знает. И когда сын Каддафи – я его никогда не встречала, у нас с ним ничего общего, он не мой друг, – его жена и трое детей были убиты во время воздушного налета натовцев на их дом, никто ничего не сказал. Как будто эти ливийские дети на самом деле были не детьми.
Вы бы хотели вывести Францию из еврозоны. Почему евро так плох для Франции?
МАРИН ЛЕ ПЕН: Сейчас свидетельство о смерти евро всего лишь ждет своего часа. То есть те, кто создали эту валюту, ошиблись, и в эту ошибку были втянуты многие – на различных экономических и социальных уровнях. Так и есть. Евро умирает. Думаю, лучше принять смерть евро, чем страдать от нее, что приведет к настоящему экономическому и социальному хаосу.
Но нам говорили: «Евро принесет развитие, создаст рабочие места, поднимет покупательскую способность, что позволит нам противопоставить эту валюту мощи доллара». Простите, но еврозона сейчас – самая слабая в мире, она почти что банкрот.
Германия только что пообещала закрыть свои АЭС. Трое из четырех опрошенных французов говорят, что они тоже против АЭС. Что бы Вы сделали с атомной энергией, если бы стали президентом?
МАРИН ЛЕ ПЕН: Думаю, сегодня во Франции невозможно обойтись без атомной энергии. То есть если учитывать важность этой энергии для независимости страны. Но также очевидно, что атомная индустрия чрезвычайно опасна. Думаю, что, приложив огромные усилия и вложив кучу денег, мы сможем сделать эту отрасль более безопасной. Но мы никогда не сделаем ее абсолютно безопасной. Следовательно, наша цель – спонсировать исследования для поиска альтернативных источников энергии. Но мы не можем отказаться от атомной энергии к 2022 или 2025 году, как сделала Германия, которая на самом деле готовилась к этому довольно долго.