«Мы хотели быть как взрослые…»
Семейные истоки подросткового пьянства.
Один из величайших американских писателей Ричард Райт уже в шесть лет стал алкоголиком. Южный штат, нищета, соответствующие нравы. Шестилетнего мальчишку негра, шатавшегося по барам, просто ради смеха спаивали его же соплеменники, а белый парень, рабочий автомастерской, приносил ему книги из библиотеки (неграм запрещалось туда ходить).
Став взрослым, Райт бросил пить, вступил в компартию, стал одним из ярчайших писателей Америки и единственным писателем негром такого высокого уровня.
Но речь всё-таки не о Райте и даже не о литературе. Речь о подростковом пьянстве; проблема волнующая нас не меньше, чем коррупция, и ставшая чуть ли не визитной карточкой «нового времени».
Конечно, первопричина во власти. Конечно, всё дополнительное образование, когда чуть ли не в каждом дворе была детская площадка с хоккейной коробкой, не говоря о домах творчества и клубах юного техника, уничтожено и забыто. Сегодня эти «ошибки» вроде бы учтены и у правительства намечается план по возвращению всех этих домов и клубов. А пока детям остается заниматься самовоспитанием и, соответственно, не без спиртного.
…Я был подростком в Советском Союзе; и хоккейная коробка у нас была, и библиотека, и клуб юных техников, всё это мы бесплатно посещали. И всё равно, мы, 13-15 летние пили водку и дешёвое вино. Дрались район на район, и каждый месяц платили по 10-15 копеек в «общак»; эти деньги шли на зону нашим «старикам», отбывавшим сроки.
Сегодня этим бывшим подросткам 33-35 лет. Лишь редкие из них стали алкоголиками и преступниками, большинство выросли обыкновенными людьми, многие вполне преуспели в профессии: и начальники цехов на производстве, и журналисты, и бизнесмены, и учителя, и инженеры, и спортсмены.
Почему же мы в свои 13-15 лет порой напивались до невменяемости? А просто хотели быть как они, как взрослые, и только. И поэтому домам творчества мы предпочитали подвалы и подъезды: там было интереснее, там мы были «взрослыми», пьяными и распутными. Это было время, сегодня настолько идеализированное, что начинаешь сам верить в тогдашнее идеально-социальное общество с хоккейными коробками и клубами авиамоделизма…
Большинство из нас росли без отцов, да и те, кто жил в полных семьях, были не счастливее нас. И не потому, что провинция, «дикие» нравы. Нравы были как раз вполне нормальные. Наши взрослые ходили в кино, посещали театр, рестораны, это было доступно и по карману каждому. Но не с пустого же места мы презирали женщин и «обсуждали» их поголовную доступность. Не с пустого же места высшим героизмом у нас считалось пить водку «из горла».
Большинство моих ровесников сегодня или не женаты вовсе, или женаты во второй, в третий, в четвёртый раз. О супружеской верности и речи нет. Многие мои одноклассницы не только воспитывают детей одни, но и рожали без мужа.
«Ты, знаешь, — признался один знакомый, — моя «бывшая» не то, что запрещает мне с сыном встречаться, она поносит меня дальше некуда. Сын меня уже ненавидит. Она внушила ему, что во всех мировых бедах виноват я».
К слову, я знаю, что этот восьмилетний сын моего знакомого неплохо учится, любим матерью, девушкой, посещает музыкальную школу и школу танцев. Я не сомневаюсь в его дальнейшей судьбе, только вот сомневаюсь, что из него вырастет хороший отец и семьянин, если у него вообще будет семья.
Мы ищем проблему наших детей где угодно: в пьянстве, в отсутствии доступного дополнительного образования, насилии на телеэкране, интернете, компьютерных играх, где угодно, только не в нас самих, не в наших «семьях». Нет, конечно, о проблемах семьи у нас не говорит только ленивый; только проблемы эти очень уж «косметические»: жильё, зарплата, материнский капитал. К слову, как только этот капитал появился, все наши женщины просто бросились-таки рожать, но оказалось, что эти 250 тысяч – оплата образования, ипотеки, что нельзя эти деньги вот так взять и пощупать. Дети оказались не нужны, от них отказывались, их бросали. И абсолютное большинство бросивших – матери-одиночки, которые хотели родами поправить свое материальное положение.
Почему-то детей мы рассматриваем как что-то автономное, что нам мешает жить. Когда маленькие, они мешают отдыхать после работы, когда взрослеют, позорят родителей своим «недостойным поведением». А бывают и такие, что и вовсе гонят родителей из дома, — а мы-то всю душу в них вложили, о них только и думали. А о ком же еще думала мать, когда развелась с отцом, привела в дом отчима, и отца так грязью вымазала, что и разглядеть нельзя – ну, конечно, исключительно о сыне. Она ведь столько купила ему игрушек, отдала в музыкальную школу и столько денег потратила на его одежду. А уж сколько раз внушала ему, что он должен вырасти достойным человеком, не таким подонком, как его отец, да и не такой сволочью, как отчим…
Этого достаточно, чтобы из мальчика вырос вполне «достойный» своей матери мужчина; к слову, девочка в такой «семье» вырастет еще более «достойная».
Уважение к Богу, стране, семье начинается с уважения к своему родному отцу. Ребенок никогда сам не придет в церковь, он даже никогда сам не войдет в воду, его к этому приучают. И первый пример уважения к отцу подает не сам отец, его подает мать: ребенок смотрит на отца глазами матери, обладающей абсолютным авторитетом. Мы завидуем южным семьям, их крепости и многочисленности, но в тоже время презираем эти семьи за их непреклонный отцовский авторитаризм и «незавидную роль женщины». Почему-то некоторые уверенны, что быть матерью невыносимо оскорбительно для нашей женщины, которая создана для «любви» и «счастья».
В бесконечном поиске этой «любви» и этого «счастья» наши неугомонные женщины наплодили уже не одно поколение действительно умных, образованных, эрудированных, сильных людей с абсолютно уродливыми душами. Конечно, в этом женском несчастье виноваты мужчины, «думающие только о себе», и прочее, и прочее. Только вот чьими глазами эти мужчины учились смотреть на мир?
Европейское общество давно перестало быть патриархальным, это общество обособленных одиночек, где, как выразился один француз, «все друг друга ненавидят, но все друг с другом спят». Именно этому, в первую очередь, мы и научились у Европы. С той лишь разницей, что «спим и ненавидим» не с европейским стоицизмом, а с русской обидчивостью и озлобленностью, потому что мы всё-таки когда-то были другими.
Не вчера же всё это началось, и сегодняшняя Собчак – всего лишь Элен из «Войны и Мира». Ничего нового.
Рецепт женского счастья прост: нужно быть ограниченной, восторженной и доброй, как Наташа Ростова. Впрочем, и из неё легко сделать Элен, достаточно лишь свести с Курагиным.
Так что не в хоккейных коробках дело, и даже не в бесплатных клубах авиамоделизма или курсах английского языка. Стал же Ричард Райт писателем, несмотря ни на детский алкоголизм, ни на государственный запрет на лично его, Ричарда Райта, образование. А до тех пор, пока наши женщины будут «искать и не сдаваться», наши дети будут пить и развратничать: в деревне невежественно-бескультурно, в городе же с окультуренной извращенностью.
Р.Ѕ. Яркий пример – Евгений Плющенко. Олимпийский и прочий чемпион по фигурному катанию, в 12 лет и пил и курил. А какая звезда! Но… жена от него ушла и запрещает ему видеться с сыном. Неужто и Евгений Плющенко такой же «подонок», как и прочие мужчины?