Ни земли, ни языка, ни традиции…
Кризис идентификации «свой-чужой».
Каждый народ веками сохранял свою идентичность. Чётко шло разделение «свой-чужой». При этом у каждого народа были свои критерии этого разделения. Но если народ выходил за рамки созданной столетиями системы определения «своих» и «чужих», он погибал. Так, древний Рим пал, когда его культурные ценности перестали распространяться на иные народы, а на территории империи возникли национальные и культурные «автономии». Ромейский (Византийский) народ сошёл с мировой арены, когда отвернулся от главного стержня, объединявшего и славян и эллинов империи – православия. А вот персы сохраняли свои традиции очень долго, и принятие новой рели (ислама шиитского толка) лишь укрепило единство иранцев, дало импульс развитию страны.
Русский народ создавался и стоял на трёх основных столпах. Это религиозное, культурное и языковое единство. Православие пришло на Русь давно, и древняя традиция органично вплелась в это учение, дала уникальный культурный сплав. Его значение не могут опровергнуть даже отъявленные атеисты, признавая именно русское православие главным врагом материализма.
Культурное единство, безусловно, изначально замешано на общей славянской крови, природных условиях и единой истории. Даже привнесение на севере финно-угорского элемента, а на юге тюркского не смогло разорвать единство русского народа, чего не скажешь, например, о европейцах. Так, единство французской нации было построено во многом на трупах бритонцев, аквитанцев и жителей Прованса, упорно не желавших «брататься» с жителями иль-де-Франс. А единство немцев и итальянцев до сих пор весьма зыбко.
Чтобы на Руси попасть в список «своих», инородцы проделывали непростой путь. Они принимали православное крещение, меняли имена и фамилии, встраивались в русскую культуру. Если в Санкт-Петербурге остзейские немцы ещё как-то сохраняли культурную автономию, то в других городах процесс русификации длился в течение одного-двух поколений.
То же касается и русского языка. Мало того, что на основе нашего алфавита создана письменность иных народов, но и внутри русского мира, несмотря на огромные территории, наш язык един от Мурманска до Кавказа и от Карпат до Камчатки. Это единство, умение переработать, включить «своих» и отторгнуть «чужих» держалась на традиции. Но в последние периоды истории традиция неуклонно разрушается.
Где прочнее всего связи между людьми? В сельской местности и малых городах. Именно эта общность создаёт и распространяет на большие города систему идентификации «свой-чужой». После 1917 года и гражданской войны огромная масса людей лишилась привычного уклада жизни, направилась в города. Коллективизация и Великая Отечественная война нанесли ещё больший удар по селу, практически прервав неразрывную традицию на западе России. Но на этом разрушение традиционной среды не закончилось. Реформы Хрущёва, вместо того, что бы улучшить жизнь в селе, были призваны окончательно разрушить традиционный быт. Наши родители помнят, как в деревнях резали последний скот, как уезжали в город, потому что в деревне стало больше нечего делать.
Реформы 1990-х годов больно ударили по малым городам. Например, моногорода сегодня находятся под угрозой полного исчезновения, нынешнее состояние не областных центров, городов с населением менее 400000 человек плачевное. На наших улицах и стройках трудятся инородцы, люди, не включённые в нашу культуру, не являющиеся «своими», желающие жить по своим законам. А их дети уже смогут претендовать на эти земли, обустроенные их отцами, в то время, как часть коренного населения не умеет созидать вообще.
Мы разучились делить мир на «своих и чужих», охотно принимая за «своего» любого, кто приносит нам временную выгоду. Именно поэтому мы рискуем потерять и своё Отечество. Да и народы не «русского мира» с удовольствием выгонят со своих новых земель чужаков, то есть нас.
Это нам нужно?
Артём Бирлов,
координатор Движения «Народный Собор»