О польском «лукавстве»
«Поляки – лукавый народ». Эти слова говорил один мой старый родственник, много лет прослуживший в царской армии в дореволюционной Польше.
Сам я этих слов не слышал, но о них поведали родственники постарше, непосредственно общавшиеся с человеком, эту фразу произнёсшим.
Действительно, по мнению русских, поляки кажутся неискренними и лукавыми. Вспоминаются рассказы о боях в Польше одного ветерана. Старик-герой, освобождавший Польшу, поведал, как к эшелонам на станциях подбегали польские женщины, угощали наших изголодавшихся солдат домашней выпечкой и прочими вкусностями. Позже все, кто попробовал эти яства, корчились в предсмертных судорогах. Еда была отравлена. А потом, уже в освобождённой Варшаве, к нашим солдатам приставали молодые улыбчивые польки, зазывали к любовным утехам. Разохотившихся русских находили потом убитыми на съёмных квартирах или в кустах. Случались нападения на советские патрули. Командование издало приказ: в увольнение ходить группами не меньше 3 человек.
Конечно, были и другие, противоположные случаи, когда жители польских деревень со слезами на глазах встречали советского солдата-освободителя, кормили-поили, чем могли. Были польские солдаты, сражавшиеся плечом к плечу со своими советскими побратимами. Были, в конце концов, Рокоссовский и Сверчевский – маршал и генерал Красной Армии. Но это не снимает вопроса о польском «лукавстве».
Польский поэт Адам Мицкевич, «польский Пушкин», без которого просто невозможно представить польскую культуру, в 1828 г. написал поэму «Конрад Валленрод».
По сюжету, молодой литовец по имени Конрад, будучи уверенным в своём немецком происхождении, становится членом Тевтонского ордена. Храбрый и проницательный, он дослужился до звания Великого магистра. И тут он узнаёт, что он не немец, а литовец, которого воспитали тевтонцы и сделали таким же, как они сами. Это известие для Конрада было подобно молнии. Ошарашенный, он, до этого приложивший так много усилий для укрепления власти ордена на прусских и литовских землях, возгорается огнём мести к подлым угнетателям – крестоносцам. В нём словно вновь пробудилась литовская кровь, литовский патриотизм, литовское самосознание. Медленно и уверенно, будучи Великим магистром, Конрад Валленрод ведёт орден к неминуемой гибели, как наказанию за кровавые деяния на литовской земле.
Настоящий Конрад фон Валленрод был, на самом деле, немцем. Он стал Великим магистром Тевтонского ордена в 1391 г. Он вмешивался во внутрилитовские распри между князьями Витовтом и Ягайлой, строил тевтонские крепости в колонизируемых областях и проводил жёсткую католическую политику.
Пламенный польский патриот Адам Мицкевич просто взял его образ за прототип, но внёс в него свои художественные домыслы, превратив Валленрода из немца в литовца. Для этого есть простое политическое, не литературное объяснение.
Поэма А. Мицкевича увидела свет в 1828 г. В Польше назревало восстание 1830 г. Находясь в составе Российской империи, поляки вынуждены были устраиваться на работу в органы власти. Множество этнических поляков было среди чиновничества.
Например, Адам Чарторыйский был попечителем Виленского учебного округа, главным учебным заведением которого и центром управления был императорский Виленский университет. И это притом, что биография Чарторыйского с идеологической точки зрения не могла рассматриваться российскими властями, как безупречная. И Чарторыйский был такой не один.
Немалое число поляков были российскими офицерами и даже генералами. Мицкевич, зная это, пишет своего «Конрада Валленрода», польскую патриотическую поэму с явным намёком: ты можешь работать на Россию, но помни о польском происхождении, используй своё служебное положение на пользу Речи Посполитой и в ущерб России. Лги, притворяйся, изображай лояльность, но в час «икс» Польша тебя призовёт, и ты обязан поступить, как Конрад Валленрод.
Надо знать масштабность фигуры Мицкевича и его творчества для Польши, чтобы понять, насколько глубоко его идеи проникали в души поляков. Слова Мицкевича для них – инструкция к действию. Мицкевич – пророк польского патриотизма, его идол, его литературный вдохновитель, один из трёх величайших польских поэтов эпохи Романтизма (вместе с Юлиушем Словацким и Зигмунтом Красинским).
Кроме того, Мицкевич – не кабинетный писака, а активный член польского национального движения. В 1831 г. он безуспешно пытался присоединиться к восставшим полякам. В 1855 г. он пытается организовать Новый польский, а также еврейский легион для помощи французам и англичанам в борьбе с Россией, но не успел – умер от холеры. Поэтому для поляков Мицкевич и его произведения – это их народная душа, сам смысл польского духа. Не мудрено, что «Конрад Валленрод» оказал такое влияние на польское общество. Начитавшись его, поляки на российской службе находили методы к действию, выстраивали свою жизненную философию, замешанную одновременно на службе российской империи и на вредительстве ей. Если не ошибаюсь, кажется, министр внутренний дел российской империи Дурново указывал на то, что многие поляки-чиновники, находясь на службе в отдалённых губерниях, пользуясь своим служебным положением, намеренно угнетают нерусское население, злят и раззадоривают его разными несправедливостями, возбуждая злобу и агрессию, но при этом сваливают всё на Россию и русских. Но польские историки об этом молчат. Они любят говорить только о том, как русские всех «поработили» и «унизили».
Когда читаешь биографии некоторых известных поляков, удивляешься одной их черте – способности кардинально менять свой облик. Вот Фаддей Булгарин, издатель первого в России театрального альманаха, а также литературный критик и публицист. В составе российской армии он в1806-1807 годах участвовал в военных действиях против французов. Был ранен под Фридландом и награждён орденом Святой Анны 3-й степени. В 1808 году участвовал в шведской кампании. Но уже через несколько лет он – в составе Польского легиона армии Наполеона, когда тот пытался покорить испанцев. В 1812 г. Булгарин движется с наполеоновскими полчищами на Россию. Но уже через 2 года, в 1814 г., он сдался в плен пруссакам. Позже он стал сторонником императорской политики и даже агентом Третьего отделения, за что над ним подтрунивали многие его русские друзья и коллеги.
Или уже упоминавшийся Адам Чарторыйский. Сначала пытается присоединиться к отрядам Костюшко, а уже через полтора десятка лет – министр иностранных дел в России. Но уже в 1830-м – он снова на стороне польских мятежников. Позже, во время Крымской войны, Чарторыйский пытался сколотить отряд из поляков, оказавшихся в Турции.
Польский государственный деятель Александр Велёпольский во время польского восстания 1830 года был послан правительством повстанцев в Лондон с целью добиться помощи или посредничества. Но уже в 1861 году Велёпольский был назначен председателем комиссии духовных дел и народного просвещения. В 1861 г. смог добиться поддержки царского двора, в результате чего был назначен помощником наместника Константина Николаевича по гражданской части и вице-председателем государственного совета. Он так усердно служил российской короне, что пережил два покушения, совершённые польскими националистами. В 1862 г., чтобы лишить польских повстанцев кадровой базы, приказал призвать в армию 12 000 молодых поляков. Польское общество взорвалось негодованием, и подняло в 1863 г. очередное восстание.
Можно долго приводить примеры, но достаточно и этих, чтобы увидеть, насколько валленродизм стал неотъемлемой составляющей польской души. Талантливый Мицкевич не открыл нового, он лишь интуитивно угадал то, что уже содержалось в душе поляка, и дал ему художественное оправдание в своей поэме.
Не валленродизм ли ответственен за окончательное, высоко художественное и напряжённо патриотическое обоснование того, что у нас принято называть польским «лукавством»? Даже в современном польском обществе тема валленродизма остаётся актуальной, т.к. это не временное явление, а нравственная константа.
Польские историки и поныне дискутируют, чем был рекрутский набор по приказу Велёпольского – актом предательства польской национальной идеи или же проявлением валленродизма, когда Велёпольский, понимая, что готовящееся восстание обречено, и тысячи безумных поляков погибнут зря, решил их, таким образом, уберечь от глупой смерти, призвав в российскую армию, и отправив подальше от Польши, пользуясь своим служебным положением?
Возможно, кто-то скажет, что у поляков, придавленных мощным госаппаратом Российской империи, не было другого выхода, кроме как делать одно, а думать совсем об ином. Отсюда, мол, и частые восстания, и акты неповиновения.
Это оправданно отчасти. Ведь польские повстанцы хотели не только освободить Польшу от русских, но и прибрать к рукам Белоруссию и Малороссию, которые, как они были уверены, принадлежали Польше по праву. Белорусское и малороссийское крестьянство платило панам за это своей ненавистью и помощью царским войскам. Так что польские восстания – это не повод для пропагандистского бичевания России и оправдания Польши.
Кроме того, среди польских повстанцев были те, кто на идею валленродизма если бы и посмотрел, то однобоко. Например, тот же Фаддей Булгарин имел то ли албанские, то ли болгарские корни («булгар» по-польски – «болгарин»). Но жить и трудиться на благо православной Болгарии он не спешил.
Символ эпохи – знаменитый Тадеуш Костюшко – тоже был из ополяченных белорусов. Есть мнение, что фамилия «Мицкевич» тоже имеет белорусское, а не польское происхождение. Яркий польский классик Генрик Сенкевич – из татар. Винцент Поль, автор термина «кресы всходни», т.е. «восточные территории» (Западная Украина и Западная Белоруссия) – немецко-французского происхождения. Писатель Ян Захариасевич, предложивший термин «кресы заходни» (польские земли под немецким владычеством) – армянин. Но эти люди родились в Польше, были воспитаны в польской культуре и считали Польшу своей единственной родиной.