Александр Семенюк: фильм «Овсянки» это этническая некрофилия

“Что не хватает отечественному кино? На каком оно этапе развития?” – эти и многие другие вопросы задала координатор «Народного Собора» Елена Чубарова известному киноведу Александру Григорьевичу Семенюку.

Е.Ч.: Существует мнение о том, что отечественное кино во многом уступает голливудскому, так ли это?

А.С.: Российского кино не существует как социо-культурного и историко-политического феномена. Оно представляет собой остаточный след от советских времен, поскольку в то время существовала мощная киноиндустрия. Вспомним слова В. И. Ленина: “Кино — важнейшее из искусств”. Сейчас же, это бизнес с “распилами” и “откатами”. Главная цель – получение теневой прибыли. Именно теневой, так как ни о какой другой прибыли не может быть и речи. Последний фильм, который себя окупил “9-ая рота”. В этом фильме нет профессионально-кинематографических достоинств, есть только работа оператора и нескольких актеров. Он окупился за счет мощной рекламы. В нем затронута больная афганская тема, к которой давно не обращались, пронастольгировавшийся зритель пошел и увидел эту совершенно извращенную историческую неправду.

Е.Ч.: А ведь люди смотрят это и на самом деле верят. Они даже не задумываются, что им могут показывать неправду и что-то недоговаривать…

А.С.: Давайте определимся. Кино нельзя рассматривать ни как способ развлечения, ни как искусство отдельно взятое, ни как часть идеологии. Оно, прежде всего, метаязык, с помощью которого можно описать картину мира, то, что Хайдеггер называл “духовной ситуацией эпохи”. Кино способно адекватно и точно во всей полноте воссоздавать метафизику эпохи. Поскольку у нас не существует идеологии, значит, нет картины мира, нет образа будущего, точнее есть, но в искаженном, неотрефлексированном виде. Почему неотрефлексированном? Кино оперирует образами, это главная единица измерения. Образ – концентрация огромного числа исторических, социальных, психологических, антропологических типов. Множество характеров в образе героя фильма. Не случайно Тарковский называл кино “запечатленным временем”. Это сгусток всех примет исторического времени человека. Этим искусство и кино отличается от журналистики. Журналистика оперирует отдельно взятым фактом. Например, прослеживается поступок или часть биографии отдельного человека. В кино в одном образе собирается характер тысячи таких же людей. Благодаря такой концентрации возможно передать сверхсмысл эпохи. То, что неявленно в физических проявлениях. Конечно, есть политические заказы, которые извращают историческую правду. Дело в том, что кино, оперируя образами, способно завуалировать истинный смысл, который режиссер говорит с экрана. Через сюжет показывается одно, а в сознании зрителя остается то скрытое, что создатели фильма пытаются передать.

Часть природы кино – гипнотическое воздействие. Почему зритель верит исторической лжи? Потому что только в кино и во сне существует гипнабельные механизмы, когда перед внутренним взором человека проплывают фантасмагорические, ирреальные картины сна, где он одновременно видит себя во сне и чувствует сам процесс сна. Точно так же и в кино. Прейдя в кинотеатр, мы садимся в мягкое кресло, расслабляемся, гаснет свет, на экране появляются придуманные истории и мы, одновременно смотрим фильм и отожествляем себя с главным героями. Происходит то же, что и во сне – действует гипнабельный механизм. Зная об этих тонкостях, можно очень умело воздействовать на человеческое сознание огромных масс людей. Конечно, один фильм не в силах привести к радикальному изменению общественного сознания, на это работает целая индустрия. В пример можно привести Голливуд, который заполнил собой как европейские кинорынки, так и наш отечественный.

Развал нашего кино начался с либеральных реформ 90-х годов. Вспомнить хотя бы перестроечный Vсъезд кинематографистов, когда просто “выпихнули” С.Ф. Бондарчука, Е.С. Матвеева – талантливых и известных деятелей советской киноэпохи. Их места тут же заняли режиссеры либеральных умонастроений. В это же время произошла кадровая смена в киношколах. Я в это время заканчивал ВГИК и видел все своими глазами. Получилось, что часть тех людей, которые могли снимать приличное кино ушли по возрасту, произошла естественная убыль профессионалов. На их смену пришли дилетанты, ориентирующиеся на Запад. Но американцы виртуозно влияют на массовое сознание, у них продуманная структура, которая блестяще отлажена, есть идеология, есть свои заказчики. То, что мы читаем в газетах, видим по телевизору, наблюдаем на кинофестивалях – это надводная часть айсберга, а существует еще подводная часть, которая скрыта от глаз и прекрасно структурирована. В ней есть связи между политиками и кинопроизводителями. Взять хотя бы случай с Вьетнамской войной – её хотели осудить, американцы делали сотни пацифистских фильмов, тоже произошло и с войной в Ираке. В фильме “Повелитель бури” виртуозно в образах кинодраматургии была воспроизведена политическая модель в отношении Афганистана и Ирака. Вспомним конец этого фильма. Главный герой не может жить на гражданке, он вновь уходит в армию. На последних кадрах показано, как выходит спецназ из самолета и идут титры: “до замены осталось 365 дней…” Режиссер в фильме вроде осуждает войну, но на самом деле он показывает, что американские войска никогда не покинут эти территории и не намерены прекращать экспансию. Становится понятным, почему фильм получил шесть “Оскаров”, это однозначно политическая кинопремия.

Е.Ч.: Давайте поговорим об отечественных фильмах.Как вы относитесь к Никите Михалкову и его последней работе “Утомленные солнцем 2”? На Каннском кинофестивале 2010 года он номинировался на «Золотую пальмовую ветвь», но никаких призов за картину получено не было. Более того, фильм занял место в пятерке худших фильмов кинофестиваля по версии портала о независимом кино “IndieWire”.

А.С.: Михалков хотел снять эпос, но у него это не получилось. Эпос – героический рассказ о трагическом прошлом. Ему свойственна тягучесть, он повествуется в категории вечного времени. В полученном фильме мы находим яркое заявление о десталинизации, дегероинизации истории. Никита Сергеевич очень талантливый человек, в нем сочетаются мастерство актера, сценариста, режиссера и продюсера. Возможно, у него были благие намерения, но они не оправдались. Такие страшные метаморфозы в кино происходят, когда в стране нет идеологии. Вернее она антигосударственна, она противоположна тому, что является алгоритмом нашей истории. Кино – приводной механизм, который обслуживает идеологию, даже если режиссер о ней вообще не задумывается. Известно, чем выстлана дорога в ад. Какие бы благие намерения у Михалкова не были, получилось совершенно иное…

Е.Ч.: Как вы думаете, необходимо ли в наше время восстановить цензуру в кинематографе?

А.С.: Конечно! Цензура, идеология, искусство – неразделимы. Не нужно воспринимать цензуру как нечто, убивающее творчество. Художник – человек с тонкой организацией, он, возможно, и не хочет сотворить что-то плохое, но, как в примере с Никитой Сергеевичем, его подталкивают к этому. Производство кино – сложнейший и многоступенчатый процесс. Если на нескольких стадиях “подвернуть гаечки”, то на выходе получается картина совершенно противоположная той, которую задумывал режиссер в самом начале.

Е.Ч.: Давайте поговорим о детском кино, ведь дети наиболее восприимчивы к образам. В январе этого года вышел в прокат фильм Андрея Кончаловского “Щелкунчик и крысиный король”. Среди зрителей было много отрицательных отзывов.

А.С.: Творчество Андрея Сергеевича питает ненависть и несогласие с тем, что происходит в родном отечестве. Как только отрицательная энергия, которая пропитывает его работы, исчезает, так и продукты его творчества “сдуваются”. Они становятся никакими, легковесными.

Е.Ч.: Если мы взглянем на советский детский кинематограф 60-80-х годов, то увидим, что фильмы призывали молодежь к героизму, самопожертвованию. Какие идеалы пропагандирует современное детское кино?

А.С.: В детском возрасте у ребенка формируется мировоззрение и соответственно формируется картина мира с помощью мифологии. Не при помощи каких-либо рациональных схем, догм, а при помощи мифов, тех древних образов, которые прошли через века, которые пронизывают нашу историческую и генетическую память. В настоящее время эта мифология, которая передается через кино, не национальна, вне родной истории, её персонажей, героев, святых. Главное наполнение образа. Наполнение образа волка из европейской мифологии будет отличаться от русской.

Основой русской православной картины мира является евангельский постулат “поделись с ближним последним”, тот достоин славы “кто положит душу свою за други своя”. Если рассматривать западную протестантскую идеологему, то основной целью жизни является получение выгоды. Суть западных мультфильмов строится не на христианской любви и примирении, а по принципу “око за око”.

Е.Ч.: На фестивале “Золотой орел” были номинированы несколько фильмов: “Овсянки”, “Край”, “Брестская крепость”, “Кандагар” и “Как я провел этим летом”. Премию получил последний фильм. Что вы можете рассказать об этих картинах?

А.С.: С Алексеем Попогребским, режиссером фильма-победителя, я знаком, но саму работу не видел. Что касается фильма “Овсянки”, я бы охарактеризовал его как “этническую некрофилию”. Качество изобразительного ряда ужасное, как будто снимали на мобильный телефон. В фильме идет речь о древнем народе меря, затерявшимся в костромской глуши. Главный герой, который относит себя к этой народности едет совершать обряд погребения своей жены вместе со своим подчиненным, рассказывая по дороге подробности своей интимной жизни. Если бы речь в этом фильме шла о неоязычестве, то обязательно была бы магия ритуалов похорон, языческая мистика древнего поклонения природе, говорилось бы о связи этой одухотворенной природы с бренным человеком, но этого нет! Главный герой сжигает труп жены, как будто жарит шашлыки: он заезжает перед этим в магазин, покупает черенки лопат, бумажный пакет с углем для барбекю, перед сожжением поливает тело керосином. В этом фильме нет ничего языческого, нет волшебного леса, сучья которого они рубили бы, читая заклинания.

Становится понятным, почему эта картина получила признание на Западе. (На 67-м Венецианском кинофестивале фильм получил премию “Озелла” за лучшую операторскую работу, приз международной федерации кинопрессы и приз экуменического жюри — прим. ред.) Там им явлен образ “дикой России”.

Даже конец фильма, когда главные герои на машине падают в реку, снят нелепо, безобразно. Я удивляюсь, какие призы может получить такой фильм? Это любительская, самодеятельная картина.

Е.Ч.: Расскажите ваше мнение о фильме “Брестская крепость”. Многие зрители утверждают, что фильм “пустой”. Да, в нем говорится о героях, но не показаны те жертвы, которые положил народ ради победы.

А.С.: Совершенно точно сказано. Меня радует, что отечественный зритель имеет свое мнение и становится закаленным. Он адаптируется к кинопродукции и сопровождающей её публицистической литературе так называемых кинокритиков.

Когда я смотрел “Брестскую крепость”, то заметил, что клейма на немецких сапогах поставлены настоящие, на банках с тушенкой идентичные наклейки того времени. Все костюмы и реквизиты продуманы точно и скрупулезно. С точки зрения художника по костюмам работа была сделана великолепно. Так же хороша работа оператора. Получается, что по отдельности каждый человек, участвующий в производстве фильма сработал профессионально, но нет идеологии, эпоса в этой картине. Что такое образ Брестской крепости? Это не просто участок границы, это символ, образ героической жертвенности обреченных на гибель людей, которые не отступили ни на пядь, не предали присягу. Чем больше времени проходит с тех событий, тем символичнее и монументальнее становится этот образ. Он не теряет своей исторической правды, своей жертвенности, того примера, который должен быть для молодежи. Этого всего нет. Зато присутствует перестрелки, другие боевые действия. Это не эпическое кино.

Е.Ч.: Однако, фильм был номинирован на соискание премии “Золотой орёл” в номинации “Лучший игровой фильм”. Как вы думаете, почему?

А.С.: Он очень хорошо снят с операторской точки зрения. В отечественном современном кино в фильме может присутствовать отличная работа операторов, гримеров, актеров, режиссера, но нет главного, что рождает фильм. Нет идеи.

Е.Ч.: Вы считаете все кинонаграды политическими. “Золотой орел” вы тоже к ним относите?

А.С.: Конечно, неполитических кинопремий не существует. Для чего раздаются награды? Дело в том, что рассеянное по всему миру киносообщество очень внушаемо и амбициозно. Оно падко на славу, на похвалу. Если тому или иному фильму дают приз, то его закрепляют в статусе киношедевра, эстетического примера.

Е.Ч.: Заканчивая интервью, хочется спросить, есть ли будущее у отечественного кино?

А.С.: Мы можем снимать прекрасные фильмы. У нас для этого есть талантливые люди, не хватает национальной государственной политики в стране. Как только в контексте этой идеологии оформится национальная киношкола, будут выпускаться новые кадры, которые будут гореть внутренне идеей строительства сильной страны, идеей процветания нашего Отечества, сохранения духовных традиций, значит, и будет достойное кино.